ИСТОРИЗМ ЛИТЕРАТУРЫ. ПРОБЛЕМА САМОВОСПИТАНИЯ. ПРОБЛЕМА НРАВСТВЕННОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ КАЖДОГО ЗА ЖИЗНЬ ВСЕХ ЛЮДЕЙ
план-конспект урока по литературе (8 класс)

ИСТОРИЗМ ЛИТЕРАТУРЫ.
ПРОБЛЕМА САМОВОСПИТАНИЯ.
ПРОБЛЕМА НРАВСТВЕННОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
КАЖДОГО ЗА ЖИЗНЬ ВСЕХ ЛЮДЕЙ

Цели урока: дать ученикам возможность высказать свою точку зрения на проблемы, поставленные автором; акцентировать внимание учащихся на узком и широком понимании историзма.

Ход урока

I. Организационный момент.

II. Проверка домашнего задания.

– Как встретили необычное домашнее задание? Удалось ли оно вам? Что затрудняло и как преодолевали затруднения? Как складывался ваш «рассказ о рассказе» (раскройте тайны своей творческой лаборатории)?

– Послушаем же тех, кто так прилежно внимал Ивану Васильевичу и, вероятно, навсегда запомнил его историю (выступление учащихся с фрагментами рассказа, их обсуждение и редактирование).

III. Работа по теме урока.

1. Слово учителя.

Рассказ «После бала» оказывает на читателей очень глубокое воздействие. Предлагаю посвятить наш урок такому вопросу: С помощью чего Толстой добивается такого воздействия на читателя? Чем обусловлена глубина впечатления, которую оставляет этот рассказ?

2. Эвристическая беседа с записью учащимися основных выводов (на доске и в тетрадях).

Форма рассказа, композиция, система образов и персонажей сплавлена с мыслью и чувством, рассказ представляет из себя художественное целое.

– Кто же является повествователем в этом произведении?

Повествователей два: первый, очевидно, молодой человек, ведет повествование от первого лица – но не единственного, а множественного числа («спросили мы», «сказал один из нас»), т. е. первый повествователь является лицом как бы собирательным. Он вводит нас в ситуацию, в которой происходит беседа молодых людей о влиянии условий на формирование человека; в беседе принимает участие «всеми уважаемый Иван Васильевич».

Итак, второй повествователь, который, собственно и рассказывает главную повесть, – Иван Васильевич. Он ведет повествование об определенном эпизоде своей жизни, от первого лица. Перед нами – рассказ в рассказе.

– Как вы думаете, с какой целью обычно автор создает образ повествователя, рассказывающего от первого лица?

Такое повествование усиливает иллюзию достоверности рассказываемого и акцентирует внимание на образе повествователя. Автор словно бы «прячется», но при этом не становится тождественным повествователю.

Автор обращает нас к чувствам, пережитым Иваном Васильевичем в 40-х годах, направляет вектор времени назад, но мы, читатели, чувствуем, что при этом автор смотрит далеко вперед: он видит, что проблемы, которые были в обществе в то время, еще не изжиты, они остаются актуальными и в наши дни.

Итак, время, которое находится в центре внимания, – сороковые годы. Что вы знаете об этом времени? Кто тогда царствовал?

Николая I называли Николай Палкин. Вспомните рассказ Лескова «Человек на часах», рассказ о судьбе часового, спасшего утопающего и жестоко наказанного за это. Что было главным для военных чиновников? По закону часовому нельзя оставлять пост. Мы видим, что законы, придуманные людьми, расходятся с законами высшими: оказать помощь гибнущему человеку – это высшая необходимость, и ее не видят начальники провинившегося солдата из-за ширмы устава. И солдат воспринимает наказание как естественное следствие своего поступка.

Вывод:

Итак, перед нами рассказ в рассказе; художественное время первого рассказа (70-е – 80-е гг.) заключает в себе художественное время второго (40-е гг.), а финал выводит нас на новое время – на время, в котором живут читатели, и обращает к проблемам современности.

Какова же композиция рассказа? Какие композиционные приемы использует Толстой в рассказе «После бала»?

Сочетание повтора и противопоставления (зеркальная композиция) – основной композиционный прием рассказа. Противопоставление заложено уже в названии: во время бала – «После бала».

1) Чтение плана, составленного дома (домашнее задание к уроку 43).

2) В рассказе противопоставлены друг другу и образы, и персонажи, и художественные детали.

Коллективное составление основы для таблицы.

3) Самостоятельная работа (заполнение таблицы).

– Какое противоречие мы видим в рассказе? Есть ли в рассказе конфликт между персонажами или группами персонажей?

Конфликта между героями нет.

Существует ли конфликт внутренний – в душе полковника, отца Вареньки?

Полковник воспринимает свое нежное отношение к дочери и безразличное, жестокое отношение к солдатам как само собой разумеющееся. Страдание солдата не вызывает противоречия в его душе. Как такое возможно? В сцене наказания солдата полковник все тот же – тот же румянец, та же походка. Автор показывает нам вопиющий контраст между самоуверенным полковником и несчастным татарином, усиливая сцену многократным повторением: «... такой же удар упал на него с другой стороны, и опять с этой, и опять с той». Увидев кавалера собственной дочери, полковник поспешно отворачивается. Но стыдно ли ему? Осознает ли он, что бьет беззащитного человека? Он уверен, что имеет полное право ударить солдата.

Где же зерно конфликта?

Мы видим психологический, внутренний конфликт в душе Ивана Васильевича. Его восторженное мироощущение вдруг рухнуло в самой высшей своей точке, когда герой встретился с неприкрытым, торжествующим злом и насилием. Вновь, как в «Человеке на часах», возникает тема противоречия закона и божественной справедливости. Иван Васильевич видит, как полковник выполняет установленный закон, предусматривающий наказание за побег и слышит просьбу татарина о милосердии: «Братцы, помилосердствуйте!» Полковник ревностно исполняет букву закона, но не слышит голоса милосердия, голоса Господа в душе.

Проблема Закона и Божественной власти – это важнейшая проблема рассказа. В этом случае Толстой является продолжателем христианской традиции древнерусской литературы, которая начинается со «Слова о Законе и благодати» митрополита Иллариона.

Сознание Ивана Васильевича не может вместить всего ужаса открывшейся ему правды. Он сначала пытается понять, что такое знает полковник, что заставляет его быть жестоким. Со временем внутренний конфликт, затянувшись, перерастает в стихийное противостояние героя и уклада жизни, противостояние личности и среды. Герой не может изменить мир, но может изменить себя в этом мире.

– Получили ли мы ответ на вопрос, поставленный в начале произведения: действительно ли «для личного совершенствования необходимо прежде всего изменить условия, среди которых живут люди», или человек способен изменить окружающую жизнь?

– Был ли Толстой первым русским писателем, поставившим проблему нравственного совершенствования человека? Кто еще обращался к этой проблеме? (Пушкин в «Капитанской дочке».)

IV. Подведение итогов урока: будьте внимательны к слову.

(На экран проецируются отрывки из публицистических сочинений Толстого.)

1. Работа с публицистическими сочинениями. Л. Н. Толстого.

Из публицистических сочинений Л. Н. Толстого

1) Солдат – бранное, поносное слово в устах нашего народа, солдат – существо, движимое одними телесными страданиями, солдат – существо грубое, грубеющее еще более в сфере лишений, трудов и отсутствия оснований образования, знания образа правления, причин войны и всех чувств человека. Солдат имеет по закону только строго необходимое, а в действительности менее того, чтобы не умереть человеку сильного сложения, – от голода и холода слабые умирают. Наказание солдата за малейший проступок есть мучительная смерть, высшая награда – отличие, дающее ему право, присущее человеку, – быть небитым по произволу каждого. Вот кто защитники нашего отечества...

Дух угнетения до того распространен в нашем войске, что жестокость есть качество, которым хвастают самые молоденькие офицеры. Засекают солдат, бьют всякую минуту, и солдат не уважает себя, ненавидит начальников, а офицер не уважает солдата и наслаждается в присущем каждому человеку чувстве угнетения.

Проект о переформировании армии. 1855 г.

2) В 1820-х годах семеновские офицеры, цвет тогдашней молодежи... решили не употреблять в своем полку телесного наказания, и, несмотря на тогдашние строгие требования фронтовой службы, полк и без употребления телесного наказания продолжал быть образцовым...

Так смотрели на телесное наказание образованные русские люди 75 лет тому назад. И вот прошло 75 лет, и в наше время внуки этих людей заседают в качестве земских начальников в присутствиях и спокойно обсуждают вопросы о том, должно или не должно, и сколько ударов розгами должно дать такому и такому-то взрослому человеку, часто отцу семейства, иногда деду.

Самые же передовые из этих внуков в комитетах и земских собраниях составляют заявления, адресы и прошения о том, чтобы в виду гигиенических и педагогических целей сечь не всех мужиков (людей крестьянского сословия), а только тех, которые не кончили курса в народных училищах...

...Но не тут еще главный вред этого безобразия. Главный вред – в душевном состоянии тех людей, которые устанавливают, разрешают, предписывают это беззаконие, тех, которые пользуются им как угрозой, и всех тех, которые живут в убеждении, что такое нарушение всякой справедливости и человечности необходимо для хорошей, правильной жизни. Какое страшное нравственное искалечение должно происходить в умах и сердцах таких людей, часто молодых, которые, я сам слыхал, с видом глубокомысленной практической мудрости говорят, что мужика нельзя не сечь и что для мужика это лучше.

Вот этих-то людей больше всего жалко за то озверение, в которое они впали и в котором коснеют...

Стыдно! 1895 г.

– Какими мыслями связан рассказ с записями в дневнике и приведенными отрывками из публицистических сочинений писателя?

– Некоторые литературоведы обращают внимание на то, что картина бала в рассказе дается при вечернем, искусственном освещении, а сцена на плацу – «при свете дня». Перечитайте отрывок из статьи «Так что же нам делать?» (проецируется на экран).

3) ...Люди эти с самым спокойным духом и уверенностью, что они ничего дурного не делают, но что-то очень хорошее, веселятся на бале. Веселятся! Веселятся от 11-ти до 6-ти часов утра, в самую глухую ночь, в то время, как с пустыми желудками валяются люди по ночлежным домам и некоторые умирают, как прачки.

Веселье в том, что женщины и девушки, оголив груди и наложив накладные зады, приводят себя в такое неприличное состояние, в котором неиспорченная девушка или женщина ни за что в мире не захочет показаться мужчине; и в этом полуобнаженном состоянии, с выставленными голыми грудями, оголенными до плеч руками, с накладными задами и обтянутыми ляжками, при самом ярком свете, женщины и девушки, первая добродетель которых всегда была стыдливость, являются среди чужих мужчин, тоже в неприлично обтянутых одеждах, и с ними под звуки одурманивающей музыки обнимаются и кружатся. Старые женщины, часто так же оголенные, как и молодые, сидят, глядят и едят и пьют то, что вкусно; мужчины старые делают то же. Не мудрено, что это делается ночью, тогда, когда весь народ спит, чтобы никто не видел этого. Но это делается не для того, чтобы скрыть; им кажется, что тут и скрывать нечего, что это очень хорошо, что они этим весельем, в котором губится труд мучительный тысяч людей, не только никого не обижают, но что этим самым они кормят бедных людей.

Так что же нам делать? 1886 г.

– В чем, по-вашему, смысл такого художественного контраста в рассказе?

Работая над рассказом, Л. Н. Толстой долго думал над его заглавием. Появлялись варианты: «Рассказ о бале и сквозь строй», «Дочь и отец», «А вы говорите...» и, наконец, «После бала». Попробуйте проникнуть в логику писателя: чем он обосновывал изменения названия рассказа? Почему, по-вашему, остановился на последнем?

2. Чтение воспоминаний И. Н. Гинцбурга.

Завершаем урок чтением воспоминаний Ильи Николаевича Гинцбурга (1859–1938) – скульптора, автора многих изображений Толстого; Гинцбург неоднократно бывал в Ясной Поляне.

Из воспоминаний И. Н. Гинцбурга

...Третью статуэтку Толстого я сделал в 1903 году, в августе месяце. Я был тогда в Ясной Поляне с Владимиром Васильевичем Стасовым. Лев Николаевич только что оправился от тяжелой болезни, которую он перенес зимой. Я не думал, что удастся что-нибудь вылепить на этот раз: не хотелось Льва Николаевича беспокоить. Но раз как-то, рассматривая коллекцию фотографий, снятых с Льва Николаевича Софьей Андреевной, я был поражен двумя фотографиями, на которых Толстой был изображен в кругу своей семьи, сидящим в кресле, в обычной своей позе. Фотографии показались мне такими удачными, что я задумал сделать по ним скульптурный набросок и попросил их у Софьи Андреевны на некоторое время. И вот, в то время, пока Стасов был занят писанием, я набросал статуэтку Толстого по фотографиям и по памяти. А вечером, когда Стасов беседовал со Львом Николаевичем, я отправился к себе в комнату и, отрезав голову от статуэтки, наткнул ее на палочку и принес наверх, где и стал ее доканчивать, глядя на Льва Николаевича...

Однако с натуры мне не пришлось работать над этой статуэткой: мне все же не хотелось беспокоить Льва Николаевича, и я ограничился только зачерчиванием его с натуры, а потом часто работал по впечатлению, наблюдая, как он сидит. Впрочем, один сеанс, и довольно долгий, Лев Николаевич мне дал. Но я сам плохо им воспользовался, и вот по какой причине.

Стасов попросил Толстого, чтобы он на прощанье прочитал нам что-нибудь из его новых, еще не напечатанных произведений. Толстой согласился и тут же, назначив вечер, обратился ко мне:

– А вот вы в это время лепите статуэтку, когда я буду читать.

Я обрадовался этому, хотя знал, что Толстой во время чтения, вероятно, будет сидеть не в той позе, которая у меня была намечена.

Читал Лев Николаевич не в большой зале, как обыкновенно, а в одной из комнат Софьи Андреевны, – комната очень уютная, с портретами работы Крамского, Серова и Репина, но небольшая; она не могла вместить в себе всех слушателей, и некоторым пришлось устроиться у самых дверей. Я должен был поместиться недалеко от Льва Николаевича. Это было слишком близко, и я не видел всей его фигуры, притом лампа с абажуром бросала слишком большие тени на те места, которые мне следовало более всего проверить по натуре. Но я решил хоть кое-как использовать сеанс и приготовился к работе.

Лев Николаевич начал читать. Это был рассказ «На балу»* (см. Примечание).

И вот Лев Николаевич, со свойственным ему мастерством и художественностью, открывает перед нашими глазами изумительную картину бала, и мы точно в действительности видим освещенную залу, слышим разговоры танцующих и чувствуем вместе с гостями, наблюдающими танцы, – ничто не ускользает от беспощадного взора художника, который показывает нам все с невероятной ясностью. Иллюзия так велика, что я делаюсь невнимательным к своей работе, не вижу статуэтки и чувствую, что я точно нахожусь где-то в другом месте. Лев Николаевич замечает мою рассеянность и вопросительно на меня смотрит, словно упрекает меня в том, что я не работаю; я делаю вид, что продолжаю работать.

Лев Николаевич подробно останавливается на танцующих: молодой барышне-красавице, ее отце – элегантном, любезном офицере, и молодом человеке, который ухаживает за барышней; мы слышим разговор молодых людей, видим, как молодой человек все более и более увлекается своей дамой и в конце бала окончательно влюблен. Все разъезжаются по домам, но молодой человек бродит по улицам и грезит о будущем счастье и о близком свидании. Все передано так психологически верно и с такими деталями, что, кажется, автор переживает это увлечение своего молодого героя. Мне делается немного смешно, и я замечаю, что и мои соседи улыбаются, всем как-то странно, что Лев Николаевич так долго останавливается на любви молодого человека.

Но вдруг автор делает неожиданный поворот, точно после тихой поэтической мелодии, он сразу ударяет в барабан, и мы все вздрагиваем. Молодой мечтатель, бродя по улицам, наталкивается на страшную сцену: прогоняют сквозь строй прови-нившегося солдата. Автор, не дав молодому человеку отдохнуть и очнуться от сладких впечатлений бала и наступившей затем ночной тишины, ведет его и нас на плац, где развертывается картина, исполненная великого ужаса. Мы слышим свист и стоны, видим доктора, осматривающего истязаемого человека, и слышим распоряжения и крик разъяренного, озверевшего офицера, того самого офицера, который накануне так мило танцевал, который и теперь чертами лица и своими жестами сильно напоминает красавицу дочь, сладкую мечту молодого героя.

Я, конечно, бросил работу. На этот раз не одни глаза мешали мне работать; руки мои дрожали, и я боялся, что, дотронувшись до статуэтки, я сомну ее.

Статуэтка так и осталась неоконченным наброском. Но она мне дороже других работ, она живо напоминает мне тот вечер, когда чувства и мысли Толстого взволновали меня так, что заставили забыть и себя и свою работу.

Из статьи «Из прошлого».

Ярко передавая свои впечатления от чтения рассказа «После бала», И. Н. Гинцбург допускает небольшие неточности в изложении его содержания. Укажите, какие.

V. Изучение статьи «Историзм литературы» 

Акцентировать внимание учащихся на узком и широком понимании историзма (конспект).

Домашнее задание: письменная работа на тему «Какую из проблем, поставленных в рассказе Л. Н. Толстого «После бала», я считаю наиболее важной?»; самостоятельно прочитать повесть Л. Н. Толстого «Отрочество».