Творческие работы моих учеников

                          Отличный шофер.

            Летний жаркий день душил разум и сознание человека.… Двое малолетних детей возились в грязной сухой земле. Они совсем недавно приехали на каникулы к бабушке, окончили второй класс и с большим удовольствием предались беспечности и безделью…

     Ковыряясь в черноземе, ребята наткнулись на занимательную вещь: в их руках оказался значок, похоже, военного времени - «Отличный шофер».

-   Бабушка, бабушка! - закричали внуки – Посмотри, что мы нашли!

    Валентина Тимофеевна тем временем трудилась в огороде: она пропалывала морковь. Несмотря на свой возраст, она чувствовала себя прекрасно и забота об огороде доставляла ей тихую радость. Звонкий голос детей заставил её отвлечься от привычного занятия.

        -Что случилось? Что нашли?- взволнованно спросила она.

     Внук разжал пальцы, на ладони она увидела значок. Оттерев остатки пыли, она узнала значок, который был потерян лет 40 тому назад, ее мужа – фронтовика.  Ноги Валентины Тимофеевны подкосились, голова пошла кругом; она осторожно присела прямо на траву и заплакала…  Испуганный взгляд детей заставил ее улыбнуться. Она прошептала: «Это значок вашего деда Николая Ник…»- стоящий ком в горле не позволил ей закончить фразу, слеза покатилась по щеке. Вздохнув поглубже, она собралась с силами и закончила: «Это значок Николая Никоноровича Блинова, моего мужа, вашего деда. Значок был потерян… давно».         Переведя дух, Валентина Тимофеевна продолжила:

-Да, да это значок вашего деда. Он был вручен ему за хорошую службу. Родился он здесь, в хуторе Абрамовка в 1916 году. Родители его рано умерли, а кроме Николая, в семье были его брат и сестра. Вот и остались они у него, да он у них… - на минуту она задумалась.

-    Мы с ним познакомились ещё до войны: на танцах! Ох! Он только вернулся с армии, служил в Чите кавалеристом. Во как! Да…красивый, смелый был! Настоящий казак! Позже посватался он ко мне, ну и я пошла! Через год сын Владимир родился, после Саша. Хорошо, дружно мы жили!

- А значок-то откуда, бабушка?!- нетерпеливо  перебил внук.

- В 1941 году началась проклятая война…- бабушка остановилась. В её глазах читалась боль и печаль.

- Николай  ушёл на фронт. А я осталась одна дома с двумя маленькими детьми, - Валентина Тимофеевна глубоко вздохнула, улыбнулась и продолжила дальше.- По прибытии в часть наш защитник был направлен на курсы шоферов. После его приняли в полк связи водителем. Да, важная работа была у дедушки, ведь он обеспечивал… Как же это правильно сказать? Хе-хе! Запамятовала я, годы уже не те. Ох, нелегкая судьба была у шоферов. Особенно тяжело приходилось в зимнюю стужу. Зимы раньше были суровые: снегом заметало дома так, что одна печная труба торчала. Вот так! А машины?! Их вообще не было и видно! А надо было машины-то от снега очистить, да непослушными, деревянными руками завести своего железного коня! Николай  и его машина были единым целым, а на кого ещё надеется? Ни разу они друг друга не подводили! Да, тяжело было на войне: холодно, голодно, но все-таки шли в бой солдаты и гнали немцев... – мальчишки присели в траву рядом с бабулей. Она, вздохнув, продолжала:

-Много чего пришлось испытать Коленьке моему. Немного он рассказывал, но вот это помню. На улице стоял летний  жаркий день, прямо как сегодня! Едут, значит, Николай с сослуживцами. Ой! У меня же письмо его осталось, где он рассказывал об этом случае! Пойдемте в дом, я его вам прочитаю! Скорее же! - воскликнула она вдруг настойчиво и раздражительно. При помощи внуков она поднялась, и как-то по-молодецки направилась к  дому.

В доме Валентины Тимофеевны, наверное, как и у всех бабушек, была невероятная чистота и порядок; страшно было даже переставлять вещи с места на место, невзначай нарушив целостность единого организма. Да…какой уют и прохлада! Тем временем бабушка отыскала свою шкатулку. Валентина Тимофеевна, усадив детей за стол, завозилась, открывая ключом замочек шкатулки.

-   Вот, вот оно!- энергично прошептала бабушка, мельком кинув свой взгляд на внуков. Трясущимися руками она достала фронтовое письмо из тайника и положила на стол. С минуту она забылась. Дети с жадным любопытством рассматривали письмо. Валентина Тимофеевна начала чтение.

«…Здравствуйте мои дорогие Валя, Володя и Саша. У меня всё хорошо я жив, здоров. А давеча думал уж конец мне пришёл, уж больше не свидимся. Отправили меня с группой ребят на задание: телефонный кабель был поврежден, надо было его заменить. Ну, поехали мы, значит, а дорога проходила через лес, да обстреливалась из пушек немцами. На место мы прибыли без происшествий. Выполнив задание, стали назад возвращаться. Вдруг над нами раздался сильный моторный гул: в небе появился немецкий «мессершмитт», и тут же начал обстрел нашей машины. Не долго думая, я решил свернуть на проселочную дорогу, которая вела в глубь леса. Вражеский самолет продолжал преследование. Гадкий фриц прострелил колесо машины, мы вынуждены были остановиться. Заглушив мотор, схватив винтовку, я стал выжидать врага. Вражеский самолет пошёл на снижение, я прицелился, выстрел - промазал. Ребята также начали стрелять по фашисту. А он, будто издевается над нами, кружит и с пулемета палит. Уж не знаю, кто из нас попал в бак самолета, но он загорелся и стал падать. Фашист успел катапультироваться и приземлился недалеко от нас. Взяли мы в плен его и, заменив колесо на машине, повезли на передовую. Вот так Валечка! Бог спас меня, а, значит, все будет хорошо! Держитесь, будьте сильными, верьте в нашу победу! Ждите меня! До свидания мои любимые, Валя, Володя, Саша!

                                                                                           Ваш Николай»

      Бабушка закончила. Дышала она неровно, глаза снова стали мокрыми. Валентина Тимофеевна своими натруженными руками взяла письмо и с большой любовью  прижала его к сердцу. Аккуратно сложив его, она убрала его в свою шкатулку.

-   За всю войну Коля  не получил ни одного серьёзного ранения,- начала бабушка - Победу встретил в Кёниксберге. Домой вернулся не сразу, лишь в 1946 году в начале июня, привез с собой пилотку со звездочкой да немецкие губные гармошки в подарок сыновьям Владимиру и Саше. По званию ваш дедушка был сержантом.… Ох, сколько горя  фашисты принесли нашей стране, но мы их гнали…- она не договорила: ком в горле. Только подняла руку вверх и стала грозить указательным пальцем невидимому врагу.

-  Много медалей было у дедушки, сейчас все не припомню, но среди этих медалей был значок «Отличный шофер», который вы сегодня нашли! Ах!- Валентина Тимофеевна широко улыбнулась, обняла внуков и… все! На этом история закончилась…

      Впрочем – нет, не закончилась!  Мне ее рассказал мой папа. С тех пор прошло 30 лет… Дедушка не забыт, его судьба не забыта, война не забыта.… И пусть говорят, что молодое поколение не чтит память о совершивших подвиг наших дедах, не верьте! Я помню, мы помним и будем помнить! Всегда!!!

       Однажды холодным зимним вечером маленькая девочка, а это была я года 2 назад, помогала своей любимой бабушке Зине. Я убирала в комнате, в то время как  бабушка готовила, по всеобщему признанию, «самые вкусные в мире пирожки».

    Я уже подмела и протерла пол,  настало время отдохнуть и наконец – то погладить кошку (Да! Это самая необходимая часть уборки, если вы не знали). Я никак не могла найти Шарлотту – так звали нашу многоуважаемую особу. И вдруг!  увидела, как мелькнул  рыжий хвостик в  бабулиной комнате,  я  тихонько стала подкрадываться.

    Кошка гордо забралась на пуфик, стоящий в углу бабушкиной комнаты, и, коснувшись стола, ловко вскочила  на сервант. Почти дотянувшись до Шарлотты, я заметила пожелтевшую от времени фотографию, похоже,  военных дней. Взяв фото, я подошла к бабушке. Она уже испекла все пирожки (видимо, я сильно увлеклась поимкой кошки).
- Бабушка, кто это? Такая худющая! Да девочка ли это? Стрижка, как у мальчишки! – с удивлением поинтересовалась я.
- Это я... Давай уже, садись кушать.
- Это ты!? Не может быть! А сколько тебе лет? Пять или шесть? – наугад  ляпнула я.
- Садись пить чай с пирогами,-  вздохнув, проговорила бабушка и тяжело села на стул, как будто у нее ноги подкосились.- Мне здесь 10 лет, но весила я, когда меня вывезли из блокадного Ленинграда, около двадцати  килограммов, вот и выгляжу, как рахитичный ребенок.

   Бабушка как-то сразу отяжелевшей походкой  прошла в свою комнату и начала искать что-то на верхней полке серванта. Потом она достала оттуда старый бархатно-красный фотоальбом и сдула с него пыль, как в мультике про «Мишек Гамми»- подметила я.

-  А это мы перед войной,- начала бабушка. - Мама и папа. Папа погиб в сорок втором. А мы с мамой горе горевали в Ленинграде в самую суровую блокадную зиму 1941-42 годов. То, что мы снимали обои и из них супчик варили – было счастьем. Мы как раз весной 41-го поклеили обои на муковне - это жидкий раствор  из воды и муки.  Вот эта муковня нас и спасала первое голодное время.

    Бабушка вздохнула и продолжила:

-  До сих пор помню эту синюшного цвета жидкость. Но соседи и этого не видали. Напротив нас жила семья: отец на фронте, мать и  Вовка и Витька- два брата-акробата.

- Они что в цирке выступали? – поинтересовалась притихшая я.

- Нет, так их мой папа, твой прадед,  шутя называл. Мы с ними учились в одной школе, точнее со старшим, а  Витька мал еще был. Так те   уже в ноябре пухнуть от голода стали. Но при этом я их вдвоем каждый вечер видела спешащих куда-то с санками. Что ж ты думаешь, как-то поздно вечером я поняла, куда они регулярно ходили, как на работу. Их мать, чтобы их подкармливать, работала сверхурочно, домой идти с работы не могла – у нее еще до войны побаливали ноги. Так они ее встречали у проходной и, как она ни сопротивлялась, усаживали на санки и тащили – тогда уже трамваи не ходили - через полгорода домой.

   Как- то маме тетя Зина, так звали соседку, сетуя, говорила:

- Я, бывало, задержусь подольше …выйду - они ждут, только замерзли как цуцики. Потом стала пролазить через лаз в заборе, выходящий на другую улицу. Так они сообразили! И как-то выхожу, а Витька один с санками стоит. Я испугалась, ведь мал еще. Оказывается, они разделились: один здесь, а другой у лаза караулит. Вот я и сдалась. Жалко мне их - недоедают, но вот сдалась: езжу, как королева, на санях.

-  Бабушка, а они выжили?

- Тетя Зина умерла в конце февраля, младший Витька – в начале марта. О судьбе Вовки не знаю - забрали в детдом.

- А как же вы?- спросила я, стыдясь полной миски свежеиспеченных пирожков. Я-то теперь поняла, почему мою маму, особенно папу, меня, да и всех, кто хотя бы случайно заходил в наш дом, бабушка не выпускала до тех ор, пока не накормит до отвала.

   - А мы выжили. Мама осенью начала работать в госпитале. Хоть и голодно было, но паек все же получала. Так и дотянули до весны. А там госпиталь эвакуировали на Урал – мы и выехали. Эта  фотография  как раз и сделана в эвакуации,- прослезилась бабушка.

- Это я уже отъелась, точнее отпоилась. Тьфу ты… Меня коровьим молоком хозяйка дома, куда нас на постой определили, отпаивала. Там же мы получили на отца похоронку, что, дескать, погиб на Карельском перешейке.

       На кухню, урча, величественно прошла кошка, но я ее даже не тронула - мы сидели задумавшись обе. Бабунечка и я. Она у меня самая любимая из всех моих бабушек. Я повисла у нее на шее, а она тихонько гладила мои волосы и приговаривала:

- Ничего- ничего, внученька, главное, что мы этого супостата одолели.

- Бабушка, какого супостата?- переспросила я.

- Да немца этого проклятущего!

                 * * *

   Фотографию папа отсканировал и отредактировал, теперь она над моим диваном висит и напоминает о том, что, если вдруг война – санки у меня есть.

Архипова Анна Андреевна, 5р1 класс МБОУ лицей №5 города Каменска-Шахтинского

Сказка про Лучинку.

Она была дальней, нет, очень дальней родственницей  Великого Светила - Солнца.  И при несомненном сходстве – давать свет и тепло, а для человека, которому и предназначалось  это, значило жизнь, она все же была другая. Великое Светило было вечным.  А Лучина  дарила людям свет и тепло, сгорая дотла в собственном огне, погибая для людей, как пчела, отдавая свой яд, умирает, но при этом дает людям лекарство.  Да, она-  неродное дитя Солнца, но при этом она детище Священного Древа- и она никогда не задумывалась о несправедливости коротенькой жизни. Ведь так приятно осветить утлое жилище  человека, сумрачное и сырое, и дать немножечко тепла, услышать  от человека слова,  ради которых и хотелось сгорать:

- Ну вот, теперь совсем другое дело - жить хочется!

И Лучина горела, умирая в собственном огне, при этом потрескивая - это была ее песня торжества над тьмою! Ее песня сливалась с турчанием сверчка,  который тотчас  появлялся из щели, как только зажигалась лучина, и подпевал ей. А люди говорили:

- Свет и тепло нужно всем! Вот даже сверчок завел свою песню!

Но жизнь Лучинки коротенькая,  и тепла, как она ни старалась, много дать не могла. Да и для Священного Древа смерть ее дочерей – Лучинок, была всегда болью - оно умирало вместе с ними.

И долгие столетия так было. Но  наконец  человек понял, что  и Священное Древо и маленькие Лучинки  послужили  ему верой и правдой  и решил спасти их от полного исчезновения. Он придумал  лампу сначала угольную, при этом он заставил ему служить Великую Воду,  а потом - и светодиодную, приручив Великий Атом.

Но иногда, разжигая камин в доме, где дарят уют   светодиодные лампочки, человек зажигает Лучинку и с трепетом и теплом наблюдает, как она, сгорая, разжигает Большой Огонь. И в его душе тепло от тихой песни, которую поет Лучинка.